Верность - Страница 52

Так мы жили вместе, я любовалась и радовалась вместе со своими детьми.

Однажды, когда мы только позавтракали, и все пошли на работу, со мной что-то случилось. Я не знаю, что и как было, потом сказали – инфаркт. И вот когда вернулась из больницы, разделилось наше «мы» на «они» и «я»…

… Проходило время, в котором жили «они» и «я». Она просыпалась рано утром, готовила завтрак для её детей, а днём готовила ужин. Они иногда приглашали её за стол, но она говорила, что уже поела, и ей не хочется. А сама уходила сюда и тихо лила слёзы. Она здесь, а они там.

Она вышла на кухню, а они уже ушли, оставив её одну. Она помыла посуду, убрала со стола, заглянула в холодильник и начала думать, что бы приготовить на ужин. После инфаркта она в магазины не ходила, да и вообще никуда особо не выбиралась. Все продукты приносили они. В холодильнике оказалась рыба, вчера принесённая детьми. Она решила сегодня её приготовить. Она умела её готовить. Они как раз купили сигов, а это замечательная рыба. Из неё можно приготовить всё что пожелаешь.

Она убрала остатки чешуи, несмотря на то, что рыбу детям почистили ещё на базаре, отрезала голову, хвост, разрезала вдоль, вынула хребет – это будет уха. Так она очистила две рыбины, посмотрела на часы – времени ещё много. Посолила, поперчила и немножко полила лимонным соком. Поставила в холодильник. Они придут где-то в семь. Значит, где-то около пяти нужно будет выставить, потому что рыба должна потомиться часа два…

Она начала думать, что бы такого к рыбе приготовить. Решила сделать просто пюре. Картошка есть, лук есть, продукты есть – всё есть. «Я сделаю хороший ужин», – подумала она.

Заварила кофе, пошла в свою комнату, села в кресло, стала смотреть на улицу. Уже дня два как не было снега. А тот, который ещё лежал, – он уже не был такой белый, как раньше.

Она увидела во дворе машину с корзиной и двух рабочих возле неё. Они занимались тем, что ровняли кроны у деревьев. Ей жалко было деревья, но буквально несколько дней назад она видела по телевидению, как выступала губернатор и говорила, что необходимо провести ревизию всех деревьев, поскольку осенью были случаи, когда при ветре они падали, и были даже жертвы. Поэтому было решено уменьшить кроны, снизив таким образом и ветровую нагрузку на деревья. Тополя ей было не очень жалко, а вот клён было очень жаль.

Он рос у них под окном. Летом и осенью он был краше всего. Летом у него была пушистая, зелёная крона, а, начиная с сентября, он одевался во все цвета радуги. Там были и зелёные, и оранжевые, и пурпурные, и красные листья. Эти листья медленно падали, оголяя его ветви. Так приятно было смотреть за их полётом – в тихую погоду они плавно-плавно опускались на тротуар.

Она смотрела, как рабочие ровняли этот клён подобно остальным деревьям. Жалко было. Её любимым занятием было смотреть на эти деревья осенью. А теперь они приобрели этот ужасно обрезанный вид. Даже неясно было, что они теперь напоминали. Некоторые сравнивали это с неестественным уродством, некоторые говорили, что такое дерево – это как птица с подбитым крылом. Так и ей казалось неправильным взять и обрезать дерево, лишить его той красоты, которая дарована была самой природой… Она смотрела на клён, следила за тем, как его кромсали…

Когда сошёл снег и зазеленела травка, она заметила, как на этом клёне появились листочки – первые побеги. Она смотрела и каждый день отмечала, как на этих трёх побегах появляются новые листики.

Спустя какое-то время средний побег стал опережать остальных, будто главный. Для этих трёх побегов было достаточно энергии, которую давали им корни, до этого питавшие большую крону. На них росли большие и красивые листья. На каждом побеге листья появлялись попарно – пара направо, пара налево. Она смотрела и каждый день отмечала появление новых листьев. Иногда она их пересчитывала, сколько на одной стороне выросло, сколько на другой. На среднем побеге уже на два листа больше, чём на правом и на левом.

Затем прошло какое-то время, и на этих двух перестали появляться листья. Их рост замедлился, а средний всё также продолжал расти. Распускались большие красивые тёмно-зелёные листья. Она с удовольствием смотрела на них каждый день. Когда она подходила к окну, они как бы приветствовали её.

Однажды листья перестали появляться и на среднем побеге. Клён стал готовиться к зиме. Она смотрела на эти два самых верхних листа, как вдруг откуда-то подлетела ворона и, очевидно, ещё молодая, попыталась сесть прямо на верхушку побега. Она схватилась за листик, он не выдержал и обломился. Ворона взмахнула крыльями и тоже полетела вниз. Но у неё крылья, а лист плавно-плавно стал падать, кружиться всё ниже и ниже.

Она следила за его полётом. Этот большой красивый лист упал на тротуар и так там и лежал. Недолго он лежал. Кто-то наступил на него. Потом ещё раз. Через некоторое время его не стало. Дворник смахнул его метлой, а тот один лист, который остался наверху, как будто продолжал кричать: «Смотрите, какой я красивый, какой я главный. Первые лучи солнца – мои, и последние лучи солнца – мои. Первые капли дождя омывают только меня. У меня много сил. Людям даю кислород, очищаю воздух. Даю углерод моему стволу. Мне так хорошо, я здоров и молод. Смотрите на меня и любуйтесь».

Так было до тех пор, пока не начало холодать. И этот лист, немного хвастунишка, вдруг почувствовал однажды ночью, что те корни, которые всегда так щедро снабжали его питательными веществами, уменьшили приток живительной влаги. Ему стало трудно дышать, и он уже не мог в полном объёме превращать углекислый газ в кислород. Это продолжалось несколько дней. Затем вновь появилось солнышко и обогрело его своими ласковыми лучами. Лист снова ожил, и ствол снова щедро одарил его жизнью. Лист подумал, что это были только временные неудобства. А жизнь – она так прекрасна, так хороша. И он опять радовался восходящим лучам. Единственное, день стал немного короче, но встречать и провожать солнышко было так же приятно, как и раньше.